В социальных сетях и мессенджерах Камчатского края распространяют видеозапись с последствиями, как утверждается, массовой вырезки рыбы. Видео сделано с причала турбазы «Парамон» 6 августа. Потрошеную – по-местному поротую – рыбу несет с верховьев реки. Рыба идет туда на нерест по реке вверх, ее ловят, икру складывают во всевозможные емкости, а тысячи килограммов рыбы выбрасывают обратно.
Автор ролика сокрушается насчет неравномерности контроля: «Если, не дай Бог, любитель поймает сверх лицензии, его тут же накажут. А вот это все они видеть не хотят». За этим самым любителем с удочкой бдит армия инспекторов рыбоохраны и сотрудников полиции, организуют рейды с перекрытием дорог, катерами и вертолетами, досматривают и багаж пассажиров, чтоб не соблазнялись покупками у нелегальных добытчиков.
Подобные сообщения о выброшенных несметных тоннах рыбы появляются в сети ежегодно, независимо от объема улова в конкретном году.
При этом власти не могут раз и навсегда расставить точки над «i» в ситуации, чтобы погасить возмущение утомленных ценами на красную рыбу жителей остальной России, и приводят в качестве причины скандала то слишком большой улов, то просто фейк в исполнении каких-то врагов региональных чиновников.
И ведь проблема не собственно в том, что рыбу выбрасывают. Она все равно гибнет после нереста. В разные этапы подъема по реке ее мясо становится хуже и хуже. Вплоть до полностью несъедобного. Лососи, ведомые основным инстинктом, не просто не питаются, в их организме происходит перерождение – атрофируется пищеварительный тракт, до неузнаваемости меняется внешний вид. Из веретенообразных полных жизни обитателей морей они превращаются в лишенных жира монстров: тело темнеет, на нем появляются нездоровые бурые пятна. Мясо их к финалу пути уже не красное, а белесое, которое можно употреблять в пищу разве что от большого голода. Кстати, от такой жизни у самца самого демократичного лосося, горбуши, постепенно и формируется давший виду название горб – ведь у магазинной спина ровная.
Еще в пути сформировавшиеся пары участвуют в брачных баталиях, самцы защищают право оставить потомство. Именно поэтому по дороге к этому последнему рубежу у них появляется хищная зубастая пасть. А погибнув, рыбы в прямом смысле кормят собой мальков.
Даже медведи, добывающие в реках идущего на нерест лосося, съедают только икру и головы, а остальное бросают.
Вопрос в том, кто, презрев все экологические требования, бросает рыбу в воду до задуманного природой естественного финиша. Законодательство требует мероприятий утилизации, игнорированием которых грешат и родовые общины, и рыбозаводы, особенно перерабатывающие не собственное сырье. Маскировка некоторых рыбаков под эти самые пользующиеся рядом особых условий промысла общины, предпринимаемая при помощи коррупции, отдельная тема.
А организация переработки такой рыбы, к примеру, в корма для животных – дело затратное и не факт, что в принципе окупаемое. Конечно, теоретически можно разделить рыбу по периодам хода и до определенного момента использовать ее и для производства продукции для людей, но это совсем уж высший пилотаж цивилизованного потребления.
Браконьеры не заморачиваются по определению. Так какая доля мертвой рыбы добыта законно, то есть по определенным совместно с учеными нормам, а какая должна была отнереститься, как ей положено природой?
Кстати, ранее было довольно развитым производство удобрений из такого сырья, говорят, именно удобрение из лосося, называемое тук, привлекло когда-то японцев на Сахалин и стало одной из причин русско-японской войны начала ХХ века.
Собственно, и новости о забитых рыбой реках по пути в европейскую часть России меняют ситуацию до неузнаваемости, как те лососи. Остается только праведное возмущение, а реальные проблемы процесса остаются дома, на Дальнем Востоке.
Фото , vostok.today
Lx: 3868