«Сейчас меньше зарабатываешь — окей, когда-то будешь зарабатывать больше». Интервью с владельцем гончарной школы «Бруклин»

Исследуем необычные профессии, нетипичные способы заработка и сферы занятости. В этом интервью говорим с владельцем гончарной мастерской «Бруклин» Сергеем Горбачевым о его бизнес-пути — как он пришел к своему делу и как справляется с вызовами времени и кризисами.

— Ваша гончарная мастерская выросла из хобби наверное? Как пришел к тому, чтобы ее открыть?

— Это и есть хобби. Однажды я понял, что мне хочется чего-то новенького, и жена мне предложила сходить на мастер-класс какой-нибудь. И записала меня на мастер-класс по изготовлению деревянного ящика (Смеется). Я сходил, сделал ящик за 15 минут, помог остальным и всё. Пришел и говорю жене: «Не то, может, гончарку попробовать?» Жена моя говорит: «Попробуй, почему нет». В общем, пошел я.

Тогда в Иркутске мастер-классы особо не проводили. Позвонил в «Терракотовый слон», а они говорят: «Курс уже набран, приходите в сентябре». А я звонил им в декабре! Нашел Олю и ее мастерскую Vazuli, в то время у нее студия в «Перцеле» была, пришел к ней. Сначала ходил на мастер-классы, потом стал ходить в их коворкинг — платил за обжиг, лепил сам.

Но там работали на дорогих материалах, глазури были итальянские, испанские, глина тоже какая-то была непростая. Все было из-за границы, и было дорого. В общем ерунду какую-нибудь просто так на обжиг не отправишь, и сам обжиг моих изделий очень много времени занимал.

Я стал задумываться, что с этим делать, и еще появились мысли, что на этом можно и денег заработать. Я думал купить франшизу у «Колокола», поехал в Воронеж, у них тогда было два или три филиала. Я поехал к ним на месяц, на курс мастеров, но на обучении понял, что они мне не дадут франшизу, потому что здесь кто-то уже застолбил ее, и я им не подхожу.

Я решил: ладно — я же не дурак. До этого я уже 8 лет креслами-мешками занимался, я все знал, что нужно делать, какие налоги платить, помещение снимать. Купил в Воронеже первое оборудование, сюда приехал и стал помещение искать.

Первая мастерская была в здании бывшей макаронной фабрики. Когда начинали, там пола даже не было! Делал ремонт в помещении параллельно со строительством своего дома. Открылись в июле 2018-го. Пришли первые люди, я такой: «О, прикольно». А потом буквально прошла неделя, и случился потоп — к чертям все затопило. Я такой: «Ладно, убираем». Мы все это отмыли, убрали и дальше продолжили работать.

Первое время я все делал сам. Потом понял, что уже не вывожу — тут надо людей записывать, и изделия красить, и обжиг. А потом как-то люди вокруг образовались, появились мастера. Весело тогда было, и сейчас весело.

Часть команды школы «Бруклин»

В честь сотрудника-кота Томаса придумали даже серию керамических комиксов

Ремонт и декор в помещении мастерской Сергей делал своими руками

— Такое впечатление, что у тебя не было какого-то бизнес-плана, расчетов?

— На самом деле я такой человек, что я все время всё считаю. Когда была аренда, у меня было высчитано, сколько каждый должен получить, сколько себестоимость каждого изделия, сколько себестоимость мастер-класса, сколько ты купил глины, например, сколько должно быть из нее изделий. У меня все четко посчитано, и даже сейчас по отчетам смотрю, и я примерно цифру в голове понимаю и вижу, когда что-то не учли. На калькуляторе тык-тык-тык, и говорю : «Вот это не записали?». Они такие: «А, да, не записали». То есть у меня все четко с математикой.

— Если все четко с математикой, тогда расскажи, насколько такой бизнес как гончарная мастерская прибыльный?

— У меня такая математика в среднем складывается: сколько мастер зарабатывает с мастер-класса, столько же я себе могу прибыли отложить, остальное у меня уйдет на всякие расходы. Например, на корм коту, потому что он уринарий ест, у него, знаете ли, диета, а это очень дорогой корм. (Смеется).

Кот Томас — полноценный и важный сотрудник мастерской «Бруклин», следит за порядком и настроением гостей (а в прошлом здании мастерской ещё и отвечал за ловлю мышей). Ещё котенком он пришел в гончарку несколько лет назад, и так и остался, заслужив себе место почетного работника.

Сейчас это мое помещение, поэтому аренду здесь я сам себе плачу. На прибыльность гончарной мастерской влияет стоимость электричества: 5-6 рублей за киловатт мы платим, и каждый обжиг с учетом зарплаты печника и всего остального сжирает тысячу примерно. Еще после начала СВО закрылись все поставки европейские, материалов не стало, а то, что есть, стало в два раза дороже стоить. С учетом этого себестоимость сильно выросла, а мы не можем поднять цены на мастер-классы прям до небес.

То есть 20-30% можно как заработок оставить, как мою зарплату, с которой можно дальше разгуляться. А остальное приходится вкладывать, потому что, например, не закажешь 10 килограмм глины. Ты заказываешь полтонны глины сразу, потому что это выгоднее. Просто выгоднее привезти, и это должен быть тебе запас, потому что сегодня один человек к тебе пришел, а завтра — 10. И с глазурями так же.

Мы раньше делали чаши для кальянов — вот это, конечно, прибыльная тема была, когда мы отправляли их за границу. В прошлом помещении у нас отдельный цех был, в котором мы делали полторы тысячи чаш в месяц. Чаши уезжали в Германию, в Францию, в Испанию, в Америку, в Австралию один раз, Япония, Китай, Израиль. У меня договор был, мы туда отправляли. Куда еще? В Канаду уезжали. Один раз даже в Индию какому-то индусу отправили чаши.

— А как эти люди узнали про ваши чаши вообще?

— Инстаграм* (продукт Meta, компания с 2022 года признана экстремистской и запрещена в России — прим. ред.). Сначала мы первые чашки делали для местных тусовок кальянщиков. Они, в частности, помогли, направили, грубо говоря, что делать надо, но это очень сильно различалось: то, что нам в Иркутске надо, то, что в России надо, и то, что в Германии надо — абсолютно другое, разные чаши.

Прикольно, что это было массовое производство: мы фигачили чаши днями напролет. Разрабатывали свою линейку: было 25 цветов, которые мы сами придумали, сами протестировали. Были нереально красивые формы. А потом в 2022 году вся Европа перестала заказывать, перестали оттуда приходить материалы, потому что они закрыли поставки, и я цех тоже закрыл.

До 2022 года серьезную долю дохода гончарной мастерской Сергею приносил экспорт кальянных чаш. Отдельный цех при мастерской производил по 1,5 тысячи чаш в месяц

До 2022 года серьезную долю дохода гончарной мастерской Сергея приносил экспорт кальянных чаш. Отдельный цех при мастерской производил по 1,5 тысячи чаш в месяц

— Как вы в этот период выстраивали процессы, чтобы не закрыться совсем, как другие, например?

— Да классно, я снизил себестоимость всего. (Смеется). Нет, на самом деле, ты знаешь, я для себя открыл, наверное, года два назад, что для меня процесс важен. То есть мне пофиг вообще на результат. Просто делаешь, и будет когда-нибудь хорошо.

Например, не стало у нас глазурей — раньше были немецкие. Я подумал, что прикольно свои глазури сделать. Я иностранный YouTube посмотрел, где керамисты все это рассказывают, подумал: буду попробовать. Может, не миллион образцов сделал, но тысячу точно.

Сейчас мы уже дошли до того, что у нас уже примерно 20 своих глазурей, есть свои рецепты. И если, например, глазурь покупная стоит 2000₽, то у нас глазурь — 600-700₽. И мне не то, что нравится экономить на этом, мне нравится, что я сам такой: «О, прикольно, можно самому глазурь сделать». И девчонок еще заразил этим.

— Не думал тогда зарабатывать на продаже таких глазурей? Запустить свое производство?

— Сложно вдолгую и на большие объемы это просчитать, потому что сложно сейчас с поставками материалов. Например, я для себя сделал краски — тоже с нуля листал литературу, посмотрел как их делать. Немножко продаю — кто к нам приходит, их покупает. А партию целую делать, производство — я не понимаю, насколько это в вдолгую может сыграть. Быстро денег не получится заработать. Нужно сделать партию, распиариться, а потом окажется, что дальше ты не сможешь производить. Меня это напрягает.

Например, хороший полевой шпат, по-моему, в Германии производят. У него поставки непостоянные. Я глазурь заказываю, знаю, что она на нем сделана — она белого цвета. Когда приходит глазурь серого цвета, понимаю, что она российская. И по-другому все выглядит, совсем не такое, как на белом шпате.

Поэтому насчет продажи материалов я пока... Мне нравится, что они сделаны, что мы ими пользуемся. Такое можно делать, но коммерческую линию — мне кажется сложно. На больших оборотах будет сложно в плане материалов. Организовать процесс — не так сложно, а с материалами проблемы.

— Если вернуться к математике. Допустим, прибыли сократились, инфляция растет, сотрудники хотят повышения зарплаты, как это решается?

— Мы повышаем стоимость мастер-классов и придумываем новые методы воздействия на людей. (Смеется).

И по взрослым, и по детям видно, нравится им лепить из глины или нет. И если им нравится, то почему бы не позвать их прийти ещё раз — на выходных, на базовый курс. И они такие: «О, точно, можно же было еще раз прийти».

Или пришел на мастер-класс человек, и в конце такой: блин, мало! А администратор или мастер должны понять: «Ага, если ему мало, значит, им можно еще базовый курс предложить». Потому что это реально будет человеку интересно. Или если не базовый курс, то взрослую школу керамики можно предложить, где мы им побольше расскажем.

Если кому-то не нравится, мы им не предлагаем. Потому что это даже по взрослым видно. По детям сильно видно. Например, ребенок лепит из глины и ходит, руки постоянно моет. Значит, не нравится ему тактильное ощущение. А кто-то сидит по уши в грязи и налепливает морды всякие какие-нибудь чудовищные, и ему стопудово нравится. Почему бы тогда еще раз не позвать?

Или еще пример — человек пришел, ему понравилось, но придет ли он второй раз? Навряд ли. А почему? А у него фотографий не осталось, потому что мы не подумали его сфоткать. Наш косяк, мы о себе не оставили воспоминания.

– А это работает?

— Вообще! У тебя разве на телефоне не всплывают воспоминания: «Посмотрите, где вы были год назад»? Ты смотришь и такая: «Блин, в гончарке было прикольно». И приходишь ещё раз. Я специально нашего фотографа просил, чтобы она научила, показала мне, нашим мастерам и администраторам локации и ракурсы, как человека сфоткать, чтобы он классно выглядел.

— Это уже не просто про то, как мастер-класс провести…

— Это уже такое нейропрограммирование. Прикольно, да? А у нас ещё есть такие пары, которые каждый год, в годовщину свадьбы приходят лепить гранат. Гранат — символ любви, и они ходят к нам, лепят его, и ты видишь их каждый год.

Ещё у нас много тех, кто из-за рубежа приезжает, те, кто приезжают на Байкал, приходят к нам. Такая немножко туристическая тема. Кто из России — мы им потом отправляем изделия или они в следующий раз приезжают через год и сами забирают их. Были у нас такие туристы с Китая или из Германии, из Франции тоже, они просто приехали в Иркутск, на Байкал и захотели что-то слепить на память. Поэтому я во всех этих TripAdvisor'ах зарегистрировал гончарку.

— Кажется, в целом взгляд на жизнь у тебя оптимистичный: сейчас такой период, потом найдем какие-нибудь возможности?

— Конечно. Да нормально, всегда прикольный период. Ну и меньше зарабатываешь – окей, когда-то будешь больше зарабатывать. Если где-то надо, вселенная тебе даст, а если где-то нет – то потом даст. (Смеется).

— А расскажи про кресло-мешки, как этот проект появился?

— Мы как-то сшили себе мешок, и знакомые такие: «О, нам тоже надо». Это было в 2010 году. Один-два продали, потом такие: «О, прикольно, хорошо продается!» Будем делать дальше — новые модели придумали, страничку в ВК сделали, сайт сделали (я еще сайты умею делать), сделали логотип, все прикольно. Мне кажется, у каждого в Иркутске уже наши кресло-мешки.

Потом нам что только не предлагали — и перетягивать мебель, и какие-то подушки шить, и мягкие игрушки шить, но не работало это. Мы как врубились в эти кресло-мешки, так и продолжаем. Причем здесь были конкуренты — по франшизе открывались, мы за ними следили, сколько они продавали, но они все позакрывались.

У меня жена даже такая: «Может, нам тоже закончить?» Я говорю: «Ты что, а как же клиенты?» У нас стали учреждения заказывать, садики, интернаты, школы всякие. На мероприятиях всех в городе наши арендные кресла синие, красные, серые. Есть корпоративные заказы на брендированные кресла. Например, в компании во всех офисах стоят мешки наши. И сотрудники работают, соответственно, они такие посмотрели, посидели на работе и поняли, что домой тоже такой надо.

— А на сколько эта история прибыльная?

— Тут я не знаю, у меня жена этим занимается, и все деньги у нее. (Смеется). Я, знаешь, иногда весь день просто — с утра встал, поесть, съездил за тканью, съездил отвез, съездил наполнитель принял, еще эти кресла насыпал, потому что мы так и не придумали, кто будет насыпать, и этим человеком я оказываюсь. (Снова смеется).

Иногда по ночам этим занимаюсь или в выходные могу весь день перебирать их, потому что надо посмотреть же ведь арендные — надо все снять, постирать, проверить, чтобы без дырок были, с дырками — зашить их. И я жене говорю: «Можно мне заплатить?» А она мне: «Я тебе скину денег на ткань, езжай». Поэтому насколько это прибыльно сейчас, я не знаю, честно.

Раньше — да, это точно прибыльно было. Мы как-то под Новый год — это вообще давно уже, конечно, было — 500 тысяч такие заработали. И я такой: «Офигеть, ни разу не видел в руках 500 тысяч!» Прикольно было, но сейчас нет, конечно, такого.

— А какие-нибудь меры господдержки ты никогда не думал использовать для развития проектов?

— Нет. У меня есть знакомые девчонки, которые по грантам открывали гончарки в Иркутске. Они 250 тысяч получили, сейчас, по-моему, 300 тысяч дают.

Я ни разу не участвовал. Не хочу. Во-первых, не люблю бумажки всякие. Во-вторых — это лично мое мнение — я думаю: политика любого государства — сначала отдать, а потом в три раза больше забрать. Лучше не брать, потом нормально тебя взгреют за использование чего-нибудь. И кредиты я тоже никогда не использовал. Чисто своими силами всегда всё.

Было, например, кто-нибудь приходил: «Давай быть бизнес-партнерами, вот тебе три миллиона на развитие». Но я не приглашал тебя, извини, мне надо будет — я найду. Мне нравится самостоятельно. Ты всегда за себя решаешь, никогда не должен ни перед кем отчитываться. И когда с друзьями что-то делают... Ну конечно, если это крупный бизнес — там есть партнеры, доли распределены.

Но это гончарка — мы не завод керамический строим. Если бы строили завод, где нужно выпускать кувшины или посуду — да, конечно, для такого нужны и инвестиции, и бизнес-планы, и партнеры, и каналы продаж.

— Есть какие-то планы на будущее, как развивать эти два проекта или идеи других проектов?

— Бизнес-идеи-то в голове возникают, но сложность в реализации. И ещё старше становишься — раньше, в 25 лет, казалось: ха, буду кружки лепить и продавать их. Сейчас ты такой думаешь: так, надо бизнес-план составить, подумать, кто их будет покупать, куда и как продавать, как это все происходит. Сложнее стало, мне не нравится.

Я вообще не понимаю, как эти прогнозы строят, просчитывают, что будет продаваться. Это сложно, и чаще всего, мне кажется, это не сильно работает. А работает метод: если это уже продается — будем это продавать. Или может какие-то методы продаж существуют, которые я не знаю. Меня всегда интересовало, и я много раз пытался коуча найти, который бы мне такой: ты мне платишь бабки, а я тебе говорю — делай так, и все будет вообще зашибись. Но нет.

— Не помогает?

— Нет. Помогает спорт, рано вставать и впахивать каждый день. Все остальное... не знаю, я не видел, чтобы кто-то ничего не делал или ленился, и при этом что-то получалось. По личному опыту, с кем общаюсь — они встают рано, ложатся возможно поздно, целый день пашут и чего-то добиваются.

Фото предоставлены мастерской «Бруклин»

Lx: 15135